Красное солнышко своей эпохи

Красное солнышко своей эпохи

 

Есть мнение о том, что личность, как часть этноса, в общих чертах повторяет эволюцию своего народа сама в себе, и может либо выводить духовный ген своей нации на новый уровень, достигая определённого освященного состояния, либо низводить его, творя беззакония. Равноапостольный князь Владимир – яркий пример того, как отдельная личность, впитав в себя весь опыт и дух предков, переплавила его в горниле своего сердца и родила нечто качественно новое, настолько сильное, что вслед за этим личностным изменением совершается изменение народа в целом. 

 

Сын Святослава и внук Ольги, Владимир унаследовал лучшее, что в них было, ратную доблесть и храбрость язычника, мудрость и рассудительность христианки. Но наследование двух столь несхожих парадигм мировосприятия ещё не значит примирение их в своём сознании. Подобно своему народу, раздробленному, ищущему, чей Бог сильней, народу в котором совмещается красота культуры и кровь невинных льющаяся на жертвенные алтари, Владимир мечется между двумя полюсами, живущими в нём. 

И, к сожалению, первая битва христианина Владимира и Владимира язычника оказывается проиграна. Будущий равноапостольный князь не принимает наставление Ольги, посчитав кротость и смирение не лучшим путём развития Новгородской республики. Путь грубой силы видится ему куда более эффективным. Возможно именно поэтому будущий равноапостольный князь не смог найти примирения с Ярополком и пролил братскую кровь. 

 

Став великим князем Владимир, как и любой правитель, начинает осознавать, что покорив территории, но, не покорив умы и сердца людей, эффективно править ими невозможно. А что сильнее объединяет народ, как не единая вера?

 

Славяне всегда были особо религиозны. Если мы приоткроем завесу будущего, то увидим, что даже атеизм мы строили на религиозных началах. Однако вера славян во времена князя Владимира была подобна пёстрому ковру, где каждая нить имела свой оттенок и считала себя самой красивой и самой правильной. Народ – это не группа людей ограниченная определённой территорией, это группа людей, имеющая общую мировоззренческую константу. И пока язычество является господствующим мировоззрением, говорить о славянах, как о едином народе было весьма затруднительно.

 

Однако нельзя сказать, что семена христианской проповеди совершенно не находили плодородной почвы на земле русов. Не прошла даром проповедь Андрея Первозванного, не пропали труды Аскольда и Дира, не бесплодна была молитва равноапостольной княгини Ольги.

 

Славянский этнос, как и любой языческий социум, строил свои отношения с миром на праве сильного. Он ещё не ведал слов благоверного князя Александра невского: «Не в силе Бог, а в правде», а жил по формуле «кто сильнее, тот и прав». Переломным мировоззренческим моментом для славян времён Владимира, как впрочем, и многих ныне христианских народов до него, стал пример мучеников. Страдальцы за веру превращали силу мучителей в слабость, и для окружающих уже было не вполне ясно тот ли сильнее, кто убивает, или тот, кто с достоинством идёт на смерть за свои идеалы. Такими мучениками стали варяги Феодор и его сын Иоанн. Могучие воины, не пожелавшие отречься от Бога и принявшие смерть за Христа.

 

Именно такими Владимир хочет видеть будущих людей Руси – жертвенных, храбрых, до конца верных избранному пути. Кровь страдальцев пролита, зерно брошено, перед великим князем стоит нелёгкий выбор – какое исповедание принять. В Единого Бога верят и иудеи и мусульмане, Христа исповедуют, как католики на западе, так и православный восток. Выбор веры для Владимира был сложен, скорее всего, куда сложней тех предпосылок, которые нам знакомы с детской скамьи из «Повести временных лет». Великий князь руководствовался не только яркими образами иконы страшного суда и свидетельством послов, посетивших храм Софии Константинопольской. В душе славянина Владимира произошло узнавания себя в православии, наконец, он смог примирить путь силы, направляемый в христианстве на борьбу с грехом в себе, и путь мудрости, помогающий христианину успешно заниматься устроением земной жизни.

 

Горчичное зерно веры не сразу становиться могучим древом, ему нужна опора, хранящая его до поры. Один христианин способен просветить современный ему мир, но изменить его в корне на долгие годы, если он не фигура масштабов Сергия Радонежского, вряд ли. Другое дело христианская семья, которая подобно пшеничному колосу может дать плод сторицею. Союз мужчины и женщины, направленный на рождение и воспитание детей в единомыслии – это и есть микро социум, это та малая закваска, которая непрестанно сквашивает весь народа. Владимир понимал, что приняв веру, его семейный быт должен измениться. 

 

Пожелав жениться на византийской принцессе Анне, великий князь возводил статус своей державы на новый уровень, показывая, что его народ стал взрослым и принятие христианства, подобно инициации юноши в мужчину, ставит славян на один уровень с первыми державами, современного ему мира.

 

Однако Византия, ещё могущественная, но уже безнадёжно больная богатством и гордостью не способна признать за варваром-соседом права называться братом во Христе. Подобно иудеям, греки чувствуют смутную тревогу от того, что божий промысел уводит жезл первородства из рук империи в ладонь славян. Отдать Анну значило объявить об этом открыто. И Византия не находит в себе сил сдержать слово данное князю руссов, предпочитая обман, несмотря на немалую военную помощь, полученную от Владимира.

Великий князь принял веру разумом, но ещё не пришёл к ней сердцем, о чём свидетельствует его реакция на лож греков: «Захватить Корсунь, а если не одумаются и до Царьграда дойти». Но согласие принять Христа учителем – это не только возможность получить благословение, но и принятие божественной педагогики, которая бывает иногда очень жёсткой. Он получает руку Анны, но теряет зрение. 

 

Скорее всего, мы не ошибёмся, если скажем – Владимир принял веру не на совете иноземных послов, а в купели крещения. В купель вошёл великий, но слепой князь, вышел из неё равноапостольный и просвещенный.

 

Многие критики христианства смущаются таким высоким титулом князя Владимира, утверждая, что крещение Руси акт насильственный и многие славяне не желали менять веру отцов. Безусловно, утверждать, что каждый вчерашний язычник, по повелению равноапостольного князя стал христианином наивно, иначе, почему через многие годы тотально православная Российская империя в одночасье превратилась в безбожный советский союз? Однако мы должны признать, что народа олицетворяет не большинство, а малые группы выдающихся личностей. Так облик нашей культуры – это не многочисленные заборные надписи, а труды классиков, облик науки – это не сочинения Фоменко и Мулдашева, а труды Павлова и Сеченого, облик русской духовности – это не попытки духовного поиска большинства, а святость Сергия Радонежского и Серафима Саровского.

 

Православие не тоталитарно, оно даёт метод познания, дарит орудие духовного роста и отпускает человека на волю, ибо лишь любовь, продиктованная свободным выбором, является настоящей. Подобно князю Владимиру, каждый человек выращивает в себе своё православие, переплавляя свой опыт, привычки и обычаи в кузнице своего сердца. Каждый сражается со своим «ветхим человеком», стараясь победить. Кто-то преуспевает, кто-то нет. Но мы верим, что Князь Владимир победил своё языческое Alter ego, и стал «красным солнышком» своей эпохи.